В том же списке подворового опроса 1946г. на розыск без вести пропавших вместе с Кириллом есть и рядовой Петр Гущин, средний из братьев. Отец указал, что по сообщению товарища в 1942г. он погиб под Ленинградом, отсюда и запись в Книге памяти. Вот только не погиб он в 42-м, а умер в плену 18 марта 1943.

К началу войны Петр уже служил в Красной Армии с марта 1939 и в 1942 был мл. лейтенантом. Видно, как и младший брат, воевал достойно. Выбытие командиров взводов было огромным, и замещали их лучшие из младших командиров. Можно было бы предположить, что курсы младших лейтенантов он закончил еще до войны, но, наверное, отец знал бы об этом и в списке на розыск указал это звание, а он записал «рядовой».

Откуда же сведения о гибели Петра в плену? Из архива, а вот информации в каком лагере он погиб, к сожалению, нет. В персональной карте пленного Гущина Петра Романовича, 17.05.1916 г. рождения нет никаких отметок о лагере, где карта заведена, есть только запись, что 19.11.42 он прибыл туда из лагеря военнопленных шталаг 345 Смела. Но в карте есть запись красным карандашом о смерти «gestor (прим. – gestorben) 18.3.43» и тем же карандашом карта перечеркнута. Хотя черта может быть и «закрытием» карты, и отметкой о том, что карта была заведена на офицера.

Небрежное заполнение карты позволяет сделать несколько предположений исходя из опыта работы с ними.

Во-первых, персональная карта пленного заводилась на него один раз и сопровождала по другим лагерям при перемещении, поэтому и отражала всю его судьбу. Требованием командования вермахта было присвоение номера и заведение персональной карты на всех пленных, поступивших в стационарные лагеря. Фактически это требование выполнялось в границах рейха и только в редких лагерях на оккупированной территории СССР.

Во-вторых, на картах пленного предписывалось делать отпечаток большого пальца военнопленного и приклеивать его фото. Фото делали не всегда, но отпечатки, за редким исключением, делали обязательно.

В-третьих, на всех картах, с которыми приходилось работать, стояли штампы об их принадлежности к определенному лагерю. Если лагерь менялся, сверху часто ставился штамп нового лагеря, а на обороте карты в соответствующей графе делалась запись о времени перемещения.

В карте Гущина ничего этого нет, а запись о прибытии из другого лагеря сделана в разделе сведений о направлении в рабочие команды. В этом разделе допускалось делать записи о перемещении по лагерям, но, как правило, о направлении, а не прибытии.

Напрашивается вывод, что карта была заведена в одном из лагерей на оккупированной территории СССР, но нельзя исключить и то, что это какой-то дубликат для внутреннего лагерного пользования, а основная карта либо уничтожена, либо лежит где-то в архивах. Хотя цель заведения такого дубликата непонятна. 

Вызывают сомнение и сведения, указанные в карте пленного. Местом его рождения записан г.Тамбов, а местом жительства семьи – г.Тамбов, д.Белозерка, но никто из ближайших родственников не указан. С 1937 по 1939 Белозерка входила в состав Тамбовской обл., поэтому Тамбов объясним. Но вот место службы и пленения, скорее всего – ошибка. Объяснением этой ошибки может быть то, что при пленении Петр был ранен. Насколько рана была серьезной, и мог ли он сам что-то сказать о себе, неизвестно. Не исключаю, что сведения о нем записаны со слов кого-то из товарищей по плену.

Место службы – 320 стрелковая дивизия, дата и место пленения – 1.10.42, Сталинград. Запись полностью противоречит свидетельству товарища о гибели Петра под Ленинградом. Может отец просто со временем спутал эти два города? Может быть, но в сентябре-октябре 42-го эта дивизия была включена в состав недействующих войск Закавказского фронта и охраняла границу с Ираном, далеко не сталинградское направление. На 1 ноября она уже в непосредственном подчинении Северной группы войск Закавказского фронта. В боевых действиях с 2.11.42, но на Кавказе.

Анализ донесений о боевых потерях дивизии показал, что такие донесения есть до мая 42-го включительно и с ноября 42-го. За сентябрь-октябрь ни одного донесения нет. Встречаются единичные сведения о потерях офицеров, где 320-я дивизия записана в составе 16-й и 51-й армий, но это явная ошибка, других подтверждений этому нет. На сталинградском направлении воевала 302-я стрелковая дивизия, может кто-то спутал нумерацию при оформлении карты пленного? Предположений можно строить много, а действительностью будет самое невероятное из них, поэтому вопрос с местом службы, к сожалению, остается открытым.

Единственный выясненный факт — пребывание Петра в лагере Смела, откуда он и поступил в неизвестный лагерь.

Шталаг 345 располагался в г.Смела Черкасской области. Сведений о нем мало, поэтому особо ценны воспоминания Н.П.Удоденко, прошедшего через Смелу, когда в нем был и Петр Гущин. Возможно, туда направляли раненых военнопленных, чтобы подлечить перед отправкой в другие лагеря на работы. Вот правда о лагере:

«Лагерь «лазарет», шталаг 345 в г.Смела. Бараки – хлева для скота, дощатые со щелями. Главная задача – не выздоравливать, иначе – в этап, в Германию. Черви шевелятся в ране, щекочут.

Комендант – полковник советской армии, бывший офицер еще царского войска, Николаев. Позже – читал – нач. штаба одной из дивизий Власова. Рыскал все вдоль заборов, искал «слабое звено». Мы тоже искали, поэтому нередко подозрительно косились друг на друга. Переводчиком был ассириец – так он себя представлял. Однорукий и злой. Этой руки хватало, чтобы хлестать соотечественников. Вслед за нами стали прибывать эшелоны из Харьковского окружения.

Особенно горько было встречать севастопольцев. Покалеченные, в тельняшках, они ползли, стучали кулаками по земле, ругались и плакали: «Нам бы снарядов! Мы бы им дали, сволочам! Теперь издеваются!». А издевался и «доктор Мирзоев», через колено «выпрямлявший» согнутые суставы калек, кричавших от боли. «Сталин капут?» – кланялся он немецкому недоумку, капеллану, одетому в солдатскую форму.

Осенью пошли эшелоны из Сталинграда (прим.: возможно, в этих командах поступил в лагерь и Петр). В одном эшелоне оказался только один живой. Остальных выгрузили, говорят, прямо в братскую могилу. Этот один рассказал: везли четверо суток, не кормили, не поили, большинство померзло. «Мстят, сволочи!»

Меня, более слабого физически, лагерная вошь свалила в тифозный барак. Провалялся там осень и зиму 1942-43 годов. Посреди двухэтажных нар огромного сарая топилась металлическая бочка. У нее сидят «санитары» – переболевшие. Днем у них много работы – идет на потоке замена «новым пополнением» мест, освобождаемых вывезенными в братскую могилу. Позже на ней установят обелиск с цифрой 30 тысяч.

Холод, голод, крики, бред, мрак. В полуобмороке галлюцинации, помню: слез со второго этажа нар, крадучись пробрался к далекому огоньку – бочке. «Партизаны! Кавказ! Свобода!» – трепетала душонка.

– Иди на место, партизан, – прикрикнуло злое чудище у костра. «А! Это мне померещилось!» – рухнула сказка. Кавказ? Да, это сказка из счастливого детства, пораженного красотой благодатного края.

Рядом помирал военврач из Одессы. Как он метался ночью, в полный голос клялся в любви жене. Утром его отнесли в яму.

Чувствую, ложка лезет мне в рот, пшенная каша. Кто? Вася. Укрывает шинелькой ноги: «Вечером приду». Опять провал. Так три месяца. Потом прояснение, постепенное. В марте вышел из барака своим ходом – редкий случай. Василь подхватил, опять каша.

– Слушай, а как же я уцелел в беспамятстве? Баланду-то я не получал.

– Кормил.

– Где брал пшено? Где варил? Как проникал в барак? Ведь все запрещено, карается!

– Выигрывал в карты у тех, кого брали на работы за лагерь. Давай крепчай, будем убегать. Каков? Сам худющ, глаза воспалены. Как, когда, чем отблагодарю?

Кто из нас, люди, подумаем честно, способен на такое? Когда потом, в 1948-м, в студенческой общаге, лежа перед сном, Генка Созинов спросил, что выше – любовь или дружба, я убежденно ответил – дружба!».

Для уточнения судьбы Петра Гущина следует получить копии архивных документов у автора статьи и обратиться в Центр розыска и информации Российского Красного Креста 107031, г. Москва, ул. Кузнецкий мост, д. 18/7 Тел: (495) 621-71-75, факс: (495) 623-45-80 e-mail: rrct@mail.ru.

А что же с Юлием? В донесении о безвозвратных потерях 322-й стрелковой дивизии Гущин Юлий Романович, 1910 г.р. из пос.Баулина, Желтая дача числится пропавшим без вести 13.08.42. В плену его след есть в документах лагерей военнопленных шталага 344 Ламсдорф (Польша), шталага IVCБыстрице (Чехия) и г.Бадене (Австрия). Кстати, в персональных картах пленного Петра и Юлия Гущиных указана фамилия матери – Сагадаева. Вместе с местом рождения (Белозерка), это подтверждает, что они братья.

30 января 1953г. Раменский райвоенком направил в Отдел по учету погибших и пропавших без вести письмо, в котором сообщал, что вернувшийся из плена сержант Гущин Юлий Романович, 1910 г.р., уроженец д.Белозерки, проживает на территории пос. Новые Горки Октябрьского сельсовета Раменского района. Значит, в военкомате эти сведения были, и включение его в Книгу памяти как пропавшего без вести — ошибка, которую мы и исправляем.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Другие материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/