Лет десять назад мы уже встречались
с Борисом Тимофеевичем Селивановым и его женой
Еленой Федоровной, с которой они вместе уже
57-й год. Вот так же холодным зимним днем
сидели в их деревенском доме, пили чай
и разговаривали.

Недавно оказавшись в Никулино по делам, не могла не зайти к своим старым знакомым. Захотелось вновь услышать интересный рассказ коренного жителя о жизни поселения, в котором род Селивановых живет ни одно поколение.

На мой вопрос о том, что новенького произошло в жизни, Борис Тимофеевич разнервничался, разволновался. По телевизору шли новости, на столе газеты – районная, центральные. Судя по всему, все происходящее в стране его не оставляет равнодушным.

— Чему радоваться?! Никулинскую школу закрыли, а ведь в этой школе учился и я, и мои дети, и сотни не только никулинских ребят, но и из Рыболово, Бояркино, Торопово. А какой клуб у нас был! Мы ведь не слонялись бесцельно по улицам с пивом и сигаретами, было где посидеть, пообщаться, поиграть в бильярд, на музыкальных инструментах, потанцевать, кино посмотреть. И с работой не было проблем. В каждой деревне был свой колхоз.

— Борис Тимофеевич, все бежит, все меняется, что-то уходит из нашей жизни – это неизбежно. Помните, вы мне рассказывали о типографии, что была в вашей деревне?

— А что о ней говорить, разрушенные стены небось видели, когда въезжали в Никулино?

На территории барской усадьбы (по некоторым сведениям лейб-медика И.Р.Бека, а затем его сына – А.И.Бека) еще до революции была своя частная типография, печатали на ней открытки, плакаты, учебники. Рядом господа и школу построили, и общежитие для учителей. Все было разумно и дальновидно. Народная молва сохранила историю о том, что господа планировали расширить печатное дело, хотели построить бумажную фабрику и даже подвести железнодорожную ветку от ст. Бронницы. Кто знает, если бы революция грянула попозже, может быть, они и успели бы реализовать свои мечты.

Потом типографию вроде бы перевели в Бронницы, а затем и в Раменское.

— Что разместили в опустевшем здании?

— Перчаточную фабрику. Жена моя – Елена Федоровна 43 года отработала на ней. Зимой вязали варежки, перчатки (в том числе для фронта), а летом – работали на колхозных полях. А потом и фабрику закрыли, бывшую барскую усадьбу переделали в клуб. Теперь и его нет, остались одни поседевшие от времени стены.

—  Борис Тимофеевич, у вас замечательный дом.

— Да, он мне достался от мамы, а ей – от ее мамы. У нас до сих пор хранится старый пресс, которому более 100 лет. Раньше ведь в каждом доме было какое-то малое производство. У нас в Никулино многие занимались производством домотканой ткани – нанки. Прессы, веретены были практически в каждом доме.

— А дом, что стоит напротив, через дорогу тоже принадлежал вашей семье?

— Да, прадеду. Он был удивительным человеком. До раскулачивания  он  у  графа Орлова арендовал луга и заготавливал на них сено. А потом возил его в Москву, своим постоянным заказчикам. У него было 5 сыновей и 4 дочери.

— Ну, а что хорошего произошло за это время?

Борис Тимофеевич поначалу снова нахмурился, но потом решительно вышел из комнаты и принес большой конверт. В нем было официальное подтверждение того, что его имя внесено в энциклопедию «Лучшие люди России».

— Был очень удивлен, когда получил. Приятно удивлен…

Ирина Никитина

Фото автора