Сейчас в г. Кассель (Германия) стоит памятник «Погибшим от насилия» работы скульптора Вадима Сидура. Вокруг цветы, зеленые лужайки. Красиво! Но Леонид Александрович Калашников помнит другой Кассель, лагерный.

Он родился и жил в Киеве. Когда началась война, он был уже подростком, все видел, все понимал. Бабий яр, в котором были расстреляны более 100 тыс., увешенный объявлениями Киев, в которых комендант Киева генерал-майор Эбергард регулярно сообщал то о 400-ах, то о 300-ах убитых за саботаж, поджоги и пр. Повод к карательным мерам всегда находился. Зимой 1941г. Леонида Калашникова немцы отправили на ремонт взорванного через Днепр моста. Морозы страшные, ни еды, ни одежды. От отчаяния он сбежал домой. Ночью за ним пришли солдаты. В тюрьме немецкий комендант назначил  наказание – 100 ударов плетьми. После жестокого избиения его бросили на каменный грязный пол, переполненной людьми камеры. Утром погнали на работу. Рубашка от гноя и крови на морозе стала как наждак, больно ранила кожу. Он упал, подбежавшие солдаты вызвали фельдшера, который увидев страшные нарывы на теле, заорал, что это инфекционное, заразное. «Русского надо немедленно убить» — вопил он.

С трудом Леонид объяснил офицеру, что это последствия побоев. Он отпустил его. В больнице три долгих месяца ему ежедневно вскрывали гноящие и кровоточащие раны и обрабатывали их. Кое-как все зажило. Не успел выйти из больницы, пришел наряд немецких солдат, который доставил подростка в управу. Там объявили: его отправляют на работу в Германию. Так он попал в Кассель, большой лагерь, знаменитый своей жестокостью и «шкафами для наказания». У наказуемого не было возможности даже пошевелиться, он стоял придавленный дверью в полной темноте, без воздуха. Поводов, чтобы оказаться в «шкафу» было более, чем достаточно.

В воспоминаниях Леонида Александровича много очень печальных моментов, связанных с лагерем в Касселе. Среди них такой. Однажды, в топке паровоза, готового к отправке, немцы обнаружили отсутствие двух колосников. Они приказали Леониду их поставить. В топке уже лежала куча угля, дров и они загораживали вход. Он с трудом пролез, установил колосники и когда пополз обратно, услышал смех немцев, бросивших пылающий факел в топку. Наверное, им хотелось заживо сжечь русского паренька и получить от этого зрелища удовольствие. Они видели, как он пытался выбраться, как огонь обжигал его руки и лицо и …смеялись! Он выбрался. Губы беззвучно шептали: «фашисты, настоящие фашисты!».

Сейчас Леониду Александровичу уже много лет, память до сих пор хранит пережитое.

Даже самый талантливый и достоверный памятник в благоустроенном сквере не в силах передать того, о чем не могут забыть пока еще живые свидетели той страшной войны.  

Ирина Никитина