Из Книги памяти Московской обл. (т.22-I):

«Былинкин Василий Михайлович, красноармеец. 1913 г.рождения, д.Фенино Раменского р-на Московской обл. Призван в 1941г. Раменским РВК. Пропал без вести в октябре 1941г.»

Эти сведения для Книги памяти, скорее всего, взяты из послевоенных списков подворового опроса. В заявлении на поиск не вернувшегося с войны мужа его жена, Мария (отчество неразборчиво, возможно Борисовна) из Фенино сообщила, что Василий Былинкин был призван 23 июня 1941г. По последнему письму, которое было получено 7 июля, служил в 257-м стрелковом батальоне и в письме упоминался г.Себеж. Больше никаких сведений она не имела.

Но о его судьбе есть еще один документ — лазаретная карточка Былинкина. Она использовалась для регистрации военнопленного в лазарете (госпитале). В ней есть сведения, что до пленения он служил в 257-м стрелковом полку. На обратной стороне карточки указано имя жены Былинкина и ее адрес: Былинкина Мария, д.Фенино Раменского р-на Московской обл. Нет сомнений – в Книге памяти и карточке один и тот же человек. Каким же был его путь?

По сведениям жены Былинкин служил в 257-м стрелковом батальоне, в карточке – стрелковом полку. Не знаю, как писал об этом домой сам Василий, возможно, что служит в стрелковом батальоне 257-го полка, а через пять лет, когда проводился подворовый опрос, жена посчитала номер полка номером батальона. А может это ошибка составлявшего списки.

257-й полк входил в состав 185-й стрелковой дивизии, которая воевала на северо-западном, ленинградском, направлении. Именно там и находился г.Себеж Псковской обл. Теперь сравним даты. Былинкин был призван 23 июня 41-го. Где же был в это время 257-й полк? Я уже писал о нем. Там служил Иван Епихин из Гжели, который попал в плен 17 июля 41-го. Он также был призван 23 июня, и, вполне вероятно, в полк мог попасть в одной команде с Былинкиным.

На начало войны 185-я дивизия, на тот момент «моторизованная», входила в состав 21-го механизированного корпуса генерала Лелюшенко и дислоцировалась в Идрице (Псковская обл.). Ее укомплектованность составляла всего 20% от штатной численности, но с 25 июня она пыталась наступать на Двинск, была остановлена и стала отходить. Причем таким же «укороченным» был и сам корпус, и 27-я армия, в состав которой корпус вошел 29 июня. Дивизией, корпусом и армией они были только на бумаге.

Основной состав бойцов, около 70%, составляли молодые ребята призыва апрель-май 1941. Чему их научили за предвоенный месяц? В бою они учились быстрее. Те, кто выжил. Но они не просто отступали, они трепали немцев и очень существенно.

На 30 июня в дивизии было 2259 чел. (по штату 11534 чел.), а согласно оперсводке за 17 июля уже 4916 человек. Можно предположить, что Василий Былинкин с пополнением в этот период в полк и попал. Косвенно это подтверждает и то, что на 5 июля, после вывода в резерв, 185-я дивизия находилась в районе Себежа, а уже 7 июля город захватили немцы. Но, думаю, еще какое-то время отправляемым на фронт говорили, что они едут под Себеж. Нельзя исключить и то, что жена указала дату написания письма, а не его получения. Тогда вполне вероятно, что Былинкин попал в дивизию с пополнением в период ее нахождения в резерве у Себежа.

17 июля Былинкин уже был в полку и принял участие в контрударе, который проводился для выручки 24-го стрелкового корпуса.

Из Журнала боевых действий Северо-Западного фронта: «…противник с утра 17.7 ввел крупные силы (на Новоржевском направлении части 126пд, на направлении ОПОЧКА, НОВОРЖЕВ – части 30мд) и овладел НОВОРЖЕВ. … Между 10.00 и 12.00 17.7 положение 24ск значительно осложнилось. …постепенно отражая крупные силы противника (он) попал в окружение. Самостоятельные попытки корпуса прорваться … успеха не имели.

Командование 27А приняло решение бросить на помощь 24ск – 21мк. … По данным к 16.00 было известно, что 21мк добился успеха, уничтожив значительное количество пехоты и до 400 машин…».

В ходе этих боев в плен попал Иван Епихин, а может и Василий Былинкин? Но это могло произойти и позже. Дивизия отступала и в августе 41-го оборонялась уже под Новгородом, где и находилась до сентября 41-го. 25 августа из моторизованной она была переформирована в стрелковую. Это нужно учитывать тем, кто ищет самостоятельно.

Итак, документально подтверждена единственная дата о пребывании Былинкина в плену – 25 октября 1941 — день его поступления в госпиталь. Здесь же указан и его день рождения – 25 августа 1913г.

Если учесть путь пленного в стационарный лагерь на территории Германии, а Восточная Пруссия – это в 41-м территория Германии, то пленен был Былинкин не в октябре. Сначала пленных собирали в прифронтовой полосе на полковых пунктах сбора, формируя крупные команды, потом пешком их отправляли на армейские, фронтовые сборные и пересыльные пункты, а уже оттуда направляли в стационарные лагеря Германии, других оккупированных стран, включая и захваченную территорию СССР. Для одних этот путь составлял несколько недель, для других – несколько месяцев, а многие так и сгинули на разных этапах перемещения безвестными. Поэтому можно предположить, что в плен Былинкин попал в период: середина июля – сентябрь 41-го в районе Новоржев – подступы к Новгороду. Характер болезней, как результат истощения организма и других сопутствующих плену факторов, позволяет говорить о том, что в плену он был уже достаточно долго.

Лагерь для военнопленных шталаг 1А функционировал еще с конца 1939г. Первыми были польские военнопленные, которые и построили 40 бараков для военнопленных плюс несколько вспомогательных бараков на 30 гектарах земли к северу от железной дороги, напротив Klaussen (сейчас поселок Дубровка) к востоку от железнодорожной станции Stablack.

Из книги бывшего военнопленного Юрия Апеля «Доходяга»:

«Ни в лагере «А», ни в лагере «Б» не было ни травинки, ни кустика, ни деревца — кругом один песок и голая земля. Прямо перед нами ворота, над которыми большие буквы: «STALAG 1А». За воротами лагерь, но не просто лагерь, а лагерь-город. Таких я до сих пор не видывал. С насыпи, на которой мы оказались после выгрузки, был виден огромный лагерь, один служебный блок которого был, как целый лагерь. Масса зданий, назначение которых невозможно было понять, впереди по ходу железнодорожной ветки, в километре от шталага, был виден еще один лагерь. Как выяснялось в тот же день, это был так называемый «смертельный» лагерь, в котором был только вход, а выхода из него не было».

Возможно, именно таким увидел лагерь, в котором ему было суждено умереть, и Василий Былинкин. Что же еще можно узнать о его пребывании в плену из лазаретной карточки? В графе «откуда поступил» запись от руки: «Kumkein». Скорее всего, это Kumkeim, деревня в 8 км южнее лагеря (сейчас – Кумкаймы, Польша). Анализ других документов лагеря позволяет предположить, что в 1941 там была одна из рабочих команд шталага 1А под надзором 223-го охранного батальона.

Такие команды были разбросаны по Восточной Пруссии и в основном использовались в сельском хозяйстве. Зачастую попасть туда было мечтой пленного. Там они были вдали от тягостной атмосферы лагеря, многие занимались привычным трудом, да еще и была реальная возможность подкормиться. В самом лагере кормили несколько лучше, чем в других, но ровно настолько, чтобы не умереть от истощения.

Ревир «Stablack» был основным госпиталем военнопленных военного округа рейха «I» (Кенигсберг). Видимо его описывал Юрий Апель в своей книге: «Далее шла центральная площадь, на которой слева были русская и итальянская кухня, а справа кухня «Западной Европы». За площадью справа стоял тоже пустой и постоянно запертый блок, а слева — два барака ревира русского блока. Там, где кончался ревир, центральная улица была перегорожена забором с воротами, у которых стоял круглосуточный пост из одного вахмана.

…Два барака ревира были отгорожены от остального блока колючей проволокой в один ряд. Вход в ревир — через общий блок. При мне он был постоянно открыт и не имел дополнительного поста. В конце блока, также за забором, располагался транспортный блок из двух бараков. Вход в него — только с центральной улицы. В этот блок переводили тех, кто должен был в ближайшие дни отправлен в какую-либо рабочую команду за территорией лагеря.

…Фактически весь русский блок выполнял роль карантина и резерва рабочей силы… По мере выбытия людей на работы из транспортных бараков, последние пополнялись из общих бараков. В ревир попадали и заболевшие в общих бараках, но, главным образом, больных привозили из рабочих команд с территории половины Восточной Пруссии, обслуживаемой Шталагом 1А».

Из рабочей команды Kumkeim с диагнозом: энтероколит (одновременное воспаление толстой и тонкой кишок) и сердечная недостаточность 25 октября 1941 Былинкин поступил в ревир «Stablack». Умер в декабре 41-го (дата не указана).

Умерших хоронили у местечка Кляйн-Дексен, это чуть южнее территории лагеря. Т.к. в нем содержались поляки, французы, бельгийцы, итальянцы, то и захоронение было интернациональным. Но только советские военнопленные были захоронены не в одиночных могилах, а в общих могилах-рвах.

На месте захоронения был установлен памятник, который есть и сейчас. Фамилий на захоронении нет. Но где-то там покоятся останки нашего земляка, Василия Былинкина из Фенино. В 28 лет он пал за Отечество, которому не изменил.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Другие материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/