Из Книги памяти Московской обл., т.22-I:
«Горохов Василий Федорович, красноармеец. 1910 г.р., д.Семивриги Раменского р-на Московской обл. Призван в 1941 г. Раменским РВК. Пропал без вести в ноябре 1941 г.»
В 1946 г. в ходе подворового опроса заявление на розыск Василия Горохова подавала его жена, Дарья Степановна. В розыскном списке военкомата нет сведений, когда у нее прервалась письменная связь с мужем, и каким был его обратный адрес, поэтому место службы Горохова определить невозможно, но есть дата призыва в армию — 28.08.1941 г. С этого дня началась его военная судьба, которая для семьи закончилась заключением военкомата — «пропал без вести».

РамСпас поиск. Возвращение
ГОРОХОВ ИЗ СЕМИВРАГОВ. КЕНИГСБРЮК

В послевоенное время в архивы были переданы документы на наших воинов, погибших в плену, но обрабатывали их не сразу, да и отношение к пленным было не лучшим. Наверное, кто-то из родственников и получил потом сообщение о судьбе своего близкого человека, но целенаправленно такая работа не проводилась, да и была ли она возможной при тех миллионах погибших и пропавших без вести!
Сейчас Центральным архивом Министерства обороны (г.Подольск) эти документы оцифрованы и доступны на сайте ОБД «Мемориал». Есть там и персональная карта военнопленного Горохова из Семиврагов — это основной документ, из которого можно узнать почти все о судьбе погибшего в плену. Вот только при самостоятельном поиске нужно очень внимательно изучать все записи в найденных документах. В «шапке» в карте пленного Горохова, например, указан его лагерь — шталаг IVB и можно предположить, что там он и похоронен, но детальное изучение записей дает совсем другой результат.
Чтобы быть последовательным, начну описание судьбы Горохова с его боевого пути. Часть, в которой он служил на момент пленения, указана в карте пленного — это 959-й стрелковый полк, а в плен попал 6.10.41 г. под Ельней, ранен при этом не был.
959-й стрелковый полк входил в состав 309-й стрелковой дивизии, сформированной в июле 41-го. Она была включена в состав 24-й армии Резервного фронта и в конце августа переброшена на фронт, где приняла участие в Ельнинской наступательной операции 30 августа — 6 сентября 41-го. Сомнительно, чтобы Горохов оказался в дивизии через 2 дня после призыва. Скорее всего, он прибыл с пополнением уже после этой операции, так как в ходе боев дивизия понесла значительные потери, и на 20 сентября в ее составе из 11650-ти человек в строю оставалось 6609 человек.
Во второй половине сентября дивизия вела небольшие наступательные бои и к концу месяца перешла к обороне на правом фланге 24-й армии по реке Устром, в 11 км северо-западнее Ельни.
Из доклада начальника политотдела 24-й армии К.Абрамова о боевых действиях 24-й армии в период 26.09 — 14.10.1941 г.: «…29-30 сентября противник подвез свою артиллерию на передний край обороны и 1 октября в 6 часов 30 минут начал внезапную, ожесточенную артподготовку по всему фронту 24 А, продолжавшуюся целые сутки с небольшими перерывами и захватившую тактическую глубину в 4-5 км. При этом артиллерия противника была подтянута к переднему краю настолько близко, что даже днем с нашей стороны были ясно видны вспышки от выстрелов орудий».
Основные бои развернулись на левом фланге 24-й армии, где возникла угроза выхода немецких войск в ее тылы. 2 октября 4-я армия немцев всей мощью обрушилась на 309-ю дивизию. Целых пять дней полки дивизии держали занимаемые рубежи. Причем 5 октября, в связи с переброской 9-й и 19-й дивизий на правый фланг, 309-я, 6-я и 103-я дивизии вынуждены были защищать и их участки. Пять дней в тех условиях — огромный срок. Немцы уже прорвали оборону на других участках фронта и двумя клиньями двигались к Вязьме, где они и соединились 7 октября. Образовался «вяземский котел».
Только получив приказ, в ночь на 7 октября остатки дивизии начали отход по дороге Дорогобуж — Семлево — Вязьма. В этот последний день беев, при оставлении позиций и попал в плен боец 959-го полка Василий Горохов. Дивизия же с тяжелейшими боями пробивалась из окружения. К своим вышли всего около 180 чел.
Путь попавших в плен был одинаковым для большинства из них — это первичный их сбор в сараях, коровниках, а то и в чистом поле, потом скорбные марши в немецкий тыл. Мелкие группы сливались и превращались в длинные колонны подавленных и растерянных людей. На этом этапе их учет практически не велся, поэтому погибшие на маршах останутся безвестными навсегда — ни имен, ни могил.
Бывшиий военнопленный Ю.В.Владимиров в своей книге «В немецком плену. Записки выжившего. 1942-1945» вспоминал: «…После того, как мы пробыли в пути примерно час, один не пожилой еще пленный, шедший передо мной, не выдержал голода, жажды и тяжелых условий движения и скоропостижно скончался, упав под ноги товарищей. Его вынесли из колонны и положили на обочину шоссе. Через некоторое время двое других пленных сели посреди колонны совсем обессиленные. Они стали умолять конвоиров посадить их на повозку, на которой ехали раненые; конвоиры их просто застрелили. И так во время нашего двухдневного пути случилось еще два раза…».
Первым лагерем Горохова, где его поставили на учет и присвоили персональный номер пленного – 135867 — был лагерь военнопленных Stalag IVB Mühlberg (Мюльберг, Саксония, Германия). Там же на него была заведена персональная карта пленного.
Ю.В.Владимиров тоже был направлен в этот лагерь, поэтому его воспоминания — это то, что прошел и Горохов.
«…Вновь прибывших военнопленных, как правило, очень грязных, обросших, обессилевших, в изношенном обмундировании, завшивевших и больных, размещали в специальном блоке и держали там в течение недели. Выздоровевших, точнее выживших, направляли в душ и после обработки одежды и белья газом против вшей размещали в карантинном блоке на две или три недели.
Пленных селили по 150–200 человек в бараке. Полы в бараках были бетонные, окна с двойными решетками. В бараках не имелось ни нар, ни какой-либо мебели. Не было ни печей, ни другой системы отопления, ни уборной, ни умывальника с водопроводом. Люди принимали пищу, расположившись на голом полу, спали ногами друг к другу. В течение дня, примерно до 20 часов, можно было пользоваться большой выгребной уборной и водопроводной водой в умывальнике рядом с тем же «туалетом».
Интересно описание Владимировым порядка регистрации пленных, которое в некоторой степени объясняет, почему встречаются карты пленных, где сведения не поддаются поиску:
«Когда пребывание пленных в карантинном блоке заканчивалось, их регистрировали, заводя на них личное дело. При этом заполняли на немецком языке учетную карточку. В ней записывали фамилию, имя и отчество, вероисповедание, дату и место рождения, имя матери, гражданство (национальность), семейное положение, место последнего жительства, фамилию, имя и адрес близкого человека — для разных сообщений, в частности, о смерти. Отмечалось также состояние, в каком пленный доставлен в лагерь — здоровым, заболевшим или легкораненым, но способным работать. Указывалась гражданская специальность или профессия, род войск и номер войсковой части, в которых служил пленный, и военное звание. Записывали также рост, цвет волос и наличие особых примет. Кроме того, на карточке делали (внизу справа) чернильный отпечаток указательного пальца правой руки и приклеивали фотографию пленника размером 3×4 см.
Некоторые давали о себе вымышленные сведения, главным образом, потому, что боялись: вдруг о них узнают на родине и тогда могут сильно пострадать члены их семьи и близкие. Особенно это относилось к бывшим комиссарам и командирам войсковых подразделений. Они регистрировались под вымышленными фамилиями, с иными воинскими званиями (предпочитали называться рядовыми), указывали другое место рождения и проживания. А когда сообщали о своей гражданской специальности или профессии, то многие называли себя поварами или крестьянами, чтобы оказаться поближе к «сытой жизни» и не попасть на опасную работу близко к передовой линии фронта…».
Горохов прибыл в лагерь во второй половине октября, о чем косвенно свидетельствуют даты сделанных ему 21 октября прививок. В лагере он пробыл недолго и уже 29 октября был переведен в Stalag IVА Hohnstein (Хонштайн). В тот же день направлен в рабочую команду Наундорф, но, скорее всего, туда он был отправлен сразу, а в лагерь Хонштайн переведен формально.
Этот лагерь был базовым для нескольких сотен рабочих команд. Их точное число установить очень сложно, так как по мере необходимости они создавались, закрывались, создавались в новых местах. Упомянутый выше Владимиров, например, сначала работал в г.Каменц на сборке контейнеров для продуктов и медикаментов, которые немецкие летчики сбрасывали своим войскам, потом грузчиком на станции. Работали пленные в сельском хозяйстве, на строительстве и ремонте дорог, а когда союзники стали бомбить немецкие города — на расчистке завалов.
Сколько Горохов пробыл в Наундорфе, неизвестно, так как штамп о его переводе в рабочую команду Кенигсбрюк есть, но без даты. Кенигсбрюк расположен недалеко от Каменца, где работал Владимиров и где, судя по приставкам «Kamenz», было управление рабочими командами, в которых работал Горохов.
Он умер 31 января 1942 г. в «Arb.Kdo (Arbeitskommando) Kamenz Kunigsruck», то есть не в лагере, а в рабочей команде. Никаких записей о пребывании его в лазарете и причине смерти нет. Это может быть и болезнь, и травма.
В 3 км севернее Кенигсбрюка есть кладбище военнопленных Первой мировой войны. Там же, по некоторым сведениям, хоронили умерших в госпитале Шморкау военнопленных Второй мировой войны. На северной окраине Шморкау есть еще одно захоронение, куда после войны были перезахоронены останки павших в окрестностях Шморкау, умерших в госпиталях или при исполнении служебных обязанностей воинов Красной Армии, а также остарбайтеров из СССР. Их точное число неизвестно. Видимо, на одном из этих кладбищ похоронен и Василий Горохов.
Ищите своих близких!
Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Александр Васильевич Горбачев.
Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/