РамСпас поиск. Возвращение

Из Книги памяти Московской обл., т.22-II:

«Никитин Михаил Федорович, красноармеец. 1916 г.рождения, д.Тимонино Раменского р-на Московской обл. Призван в 1941г. Раменским РВК. Пропал без вести в октябре 1941г.»

Единственный найденный документ о судьбе Никитина – его персональная карта пленного. Возможно, после войны родственники и пытались установить его судьбу, но в доступных архивах такого запроса нет. Составители Книги памяти могли иметь эту информацию, раз указали, что Михаил пропал без вести в октябре 41-го. Значит, таковым он был признан официально.

Вот только в документах пленного год рождения 1921, а в Книге памяти – 1916. Такое несоответствие в сведениях на одного человека встречается нередко, но нельзя исключить и двух полных тезок из Тимонино с разными годами рождения.

Из карты пленного: Никитин Михаил Федорович, 17.11.1921г.р., д.Тимонино. Рост 168 см, блондин. Солдат стрелкового полка (номер не указан). Пленен 28.6.41 под Волковыском, раненым не был. Девичья фамилия матери – Васильева. Ближайшая родственница – Никитина Пелагея Николаевна, ее адрес: Московская обл., Раменский р-н, д.Тимонино. Скорее всего, это мать, т.к. на момент призыва Михаилу было всего 19 лет, и он вряд ли был женат.

Карта оформлена в лагере военнопленных Stalag IIB(315) Hammerstein (сейчас это польский город Чарне). Там же он получил персональный номер 18597. Умер 31.10.41 в ревире, т.е лагерном лазарете. Похоронен в тот же день на новом русском кладбище, могила 79.

Лагерь Хаммерштейн был разделен на две части – Nord и Ost. Советские военнопленные содержались в восточном (Ost). До ноября они в основном располагались за пределами строящегося лагеря, укрывались на ночь в норах в земле. Многие умирали от голода, холоди, антисанитарии и отсутствия медицинской помощи. В ноябре 1941 года в лагере разразилась эпидемия брюшного тифа, продолжавшаяся до марта 1942 года. Скорее всего, от тифа умер и Михаил Никитин, не дожив до своего 20-летия 17 дней. В лагерной больнице (ревире) умирали до 200 человек в сутки. Всего на кладбище в Черне захоронено от 40000 до 50000 советских военнопленных.

К сожалению, номера полка, в котором служил Михаил, нет. Есть только место пленения и дата. Волковыск 28 июня 1941г. – это «белостокский котел». Первый котел Западного фронта, а значит, о войне погибшего в плену солдата можно говорить даже не зная, где он служил. К 28 июня сходящимися клиньями немцы сомкнулись у Минска, образовав тем самым «минский котел». К этому же времени внутри него в районе Белостока образовался еще один котел – белостокский, а оказавшиеся в нем войска 3-й и 10-й армий с боями пробивались на восток.

Не стану рассматривать причины нашего поражения в первые дни войны – это удел историков. Пусть они оценивают количество танков и орудий, стратегию и тактику. Эта трагедия стала личной трагедией для десятков и сотен тысяч наших солдат и офицеров. Тех, кто первыми приняли этот удар. Кто-то встретил войну на строительстве оборонительной «линии Молотова» на новой границе вообще без оружия, кто-то выводил свои полки и батальоны к границе, все еще не будучи уверенным, что это не провокация, не поддаваться на которую призывали все предвоенные месяцы, иначе — трибунал. Очень многие были призваны только в мае 41-го и даже не прошли курс молодого бойца. Но все они верили в непобедимость Красной Армии, верили в то, что им нужно только чуть-чуть продержаться до подхода главных сил. Потом наступали шок и растерянность. Потом появилась вера, что основные силы занимают «линию Сталина» по старой границе у Минска, и под ударами немцев устремились туда, не зная, что никакой линии под Минском нет. Что ее ДОТы и ДЗОТы войсками не заняты, а законсервированы без огневых средств, боезапаса и системы управления.

Имея опыт войны, немцы максимально вывели из строя систему связи, тем самым лишив командование возможности оперативно управлять войсками. Связь осуществлялась делегатами, т.е. офицер вышестоящего штаба должен был найти дивизию или полк и передать приказ на дальнейшие действия. Для этого выделялись самолеты, машины, но если даже они эти части находили, приказы уже не соответствовали стремительно меняющейся обстановке. Кроме этого, под видом делегатов многочисленные переодетые в нашу форму диверсионные группы немцев передавали командирам ложные приказы, распространяли паническую информацию. Без связи командиры дивизий теряли свои полки, а командиры полков – батальоны. Фронт воевал не как фронт, а как разрозненные дивизии и полки. Попытки организованных действий и контрударов были, но они лишь на время сдерживали немцев. Части погибали, рассеивались. К 28 июня 3-я и 10-я армии, оказавшиеся в двойном котле, в основном представляли собой не полки и дивизии, а большие и малые группы солдат и командиров с единственной задачей – вырваться из окружения. Из «белостокского котла» прорывались под Волковыском. Никитин был одним из них.

А что солдаты? Если был волевой командир, они собирались вокруг него и действовали как войсковое подразделение. Если нет – прибивались к тем группам, где такие командиры были, и уже нельзя было говорить, что это такой-то полк или батальон. Кто-то панически бежал, но большинство все-таки или принимали бой, или навязывали его немцам. Они погибали и попадали в плен, шли в штыковую на прорыв, даже зная, что прорвутся немногие. Прятались по лесам. Без боеприпасов, голодные, раненые. Их судьбы во многом очень похожи. Вот как они вспоминали об этом.

Мл. лейтенант Трухин И.Д., командир взвода 49-го отдельного саперного батальона: «23 июня 1941 года командир батальона Ларичев дал приказ отступать от границы. При отступлении наша колонна была разбита немецкой авиацией. Задача оставшихся частей была – выход из окружения. Когда я спрыгнул с автомашины и побежал в лес, встретил группу бойцов в количестве 12 человек… Все мы решили двигаться на восток, чтобы соединиться с частями Красной Армии. Соединившись с остатками частей Красной Армии, отступавшими на восток, под Волковыском пошли на прорыв. Здесь мы были разбиты.

Мы вновь стали выходить из окружения мелкими группами. Со мной оказалось пять человек бойцов (…) с которыми я пошел выбиваться из окружения. Миновали г.Волковыск. Достигли местечка Пружаны (…) и увидели немцев, которые по нам открыли огонь. Мы забежали в лес и приняли оборону. Оборонялись до последнего патрона. Когда у нас вышли боеприпасы и [мы] были окружены немцами, я дал команду ломать оружие и прятать в окопах документы. В окопах нас захватили немцы в плен, выбив из окопов прикладами».

Зуев Н.И., стрелок мотомеханизированной военной части №28/09: «Находясь в боях у гор.Волковыска, я совместно с воинской частью, в которой служил, попал в окружение войск противника. И с боями при выходе из окружения, не сдержав натиска противника, и при отсутствии боеприпасов во время штыкового боя меня схватили немцы, отобрали винтовку и взяли в плен 29/VII-1941 года. Со мной одновременно были взяты в плен около десяти красноармейцев, фамилии которых я не знаю. Бой последний был на окраине деревни, наименование которой я не помню».

Главнокомандующий группой армий «Центр» Ф. фон Бок позже записал в свой дневник: «Дорога Белосток-Волковыск на всем своем протяжении являет сцены полного разгрома. Она загромождена сотнями разбитых танков, грузовиков и артиллерийских орудий всех калибров. Люфтваффе неплохо потрудились, обрабатывая отступающие колонны. Здесь противнику был нанесен тяжелый удар».

По воспоминаниям В.А. Гречаниченко, «…с восходом Солнца 28 июня вражеская авиация приступила к усиленной бомбежке правого берега р.Рось и г.Волковыск. По сути, с 10 часов 28 июня пришел полный конец нашим воинским формированиям, которые были в районе Волковыска. Все перемешалось и валом повалило на восток…».

Акинфиев Г.В., 345-й стрелковый полк 27-й Омской дивизии 10-й армии: «Нас завели в старинную каменную крепость. Здесь было много советских солдат. Дня три держали в этой крепости. Не кормили. Один раз привезли с поля грязную картошку. Лопатами ее разбрасывали, а мы, как дикари, набрасывались и ели сырую, грязную. Через несколько дней нас, не всех, а только часть, погрузили в грузовики и привезли в г.Слоним. … При выходе из машины нас избивали дубинками. Спать положили в конюшню, в стойла для скота, где был навоз.

…Дальше я смутно что помню. Вроде бы везли в вагонах. Но вот то, что потом гнали нас, очень большие колонны военнопленных, я хорошо помню. Было очень жарко, хотелось сильно есть и особенно пить. Тех солдат, которые не могли идти, расстреливали на месте. На одном из привалов я до того изморился, что не мог встать. Спасибо ребятам. Вставай, говорят, иначе тебя убьют. Я собрал последние силы, и мы пошли дальше. Подошли к большому лагерю военнопленных. Этот лагерь в Польше мы называли «Острув-Мазоветский». Он занимал огромную территорию, примерно, километр в длину и столько же в ширину. Вся территория окружена колючей проволокой с вышками, где находились дежурные немцы с пулеметами.

Как я выглядел? Без пилотки, без ремня, гимнастерка, брюки, ботинки без обмоток. Сильно парило солнце. Это была песчаная пустыня. Сначала я ходил, ходил. Страшно хотелось пить. Смотрю, разморились пленные, спят, а рядом котелок с крышкой. Отвязал крышку от котелка, пошел дальше. Двое пленных несли на плечах бачок с водой. С ними конвоир. Я рискнул. Подбежал, на ходу зачерпнул воды и стал пить. Немец ударил меня винтовкой, но я успел попить. Когда я немного попил, ожил. Через некоторое время нас сгруппировали по 20 человек. Наладилось питание: 250г. эрзац-хлеба и 700 г баланды. Стал я тут жить-поживать, горе мыкать. Днем очень жарко, укрыться негде, ночью очень холодно. Находился я в этом лагере со второй половины июля до второй половины сентября 1941 г.

Как я выжил в этом лагере? Вначале было незаметно, что пленные умирают, но постепенно стали умирать многие. Хоронили по 300-400 человек ежедневно. В конце лагеря копали рвы и туда бросали мертвых и даже живых. Можно было слышать: «Братцы, вы зачем меня кидаете, я еще живой!». Но немцы приказывали кидать всех подряд. Однажды нас построили и сказали: кто плотники, выйти вперед. Я вышел. Набралась нас группа. И начали мы строить навесы – крыши от дождя, там мы потом и спали. Такое сооружение вмещало человек 150, если спать впритирку.

…В вагон натолкали столько, что сидеть было невозможно, мы стояли, как бревна. …Ехали три дня. В пути солдаты умирали, их на станциях выносили, и к концу движения в вагоне стало просторно. Это был конец сентября 1941 г. Поезд остановился ранним утром. Нас высадили, было сыро, холодно, ну и, конечно, голодно. Повели колонной. Когда мы шли по дороге, то по обе ее стороны, через 7, 8, 10 метров лежали мертвые (убитые) наши пленные. Это ужасно действовало на нашу психику».

Путь в плену был очень похожим у всех. Он отличался только названиями населенных пунктов, где этих несчастных держали в оврагах, сараях и коровниках, через которые их гнали в пересыльные лагеря. Одинаковым их путь был и в стационарные лагеря на территории рейха.

До лагеря в Хаммерштейне прошел этот путь и Михаил Никитин, но в плену не выжил.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/