Накануне праздника Дня защитника Отечества Президент России Дмитрий Медведев вручил в Кремле награды участникам Великой Отечественной войны и участникам боевых действий в разных горячих точках. Исправляя ошибки прошлых лет, на прием к Президенту были приглашены люди, в разные периоды отличившиеся в боевых действиях, но по тем или иным причинам вовремя не сумевшие получить награды. Среди нескольких десятков мужчин, в числе которых были ветераны войны, воины-«афганцы» и «чеченцы», участники небезызвестных событий в Южной Осетиии и другие, была одна-единственная женщина, жительница города Раменское и наша землячка Лидия Петровна Бушуева.

Ее присутствие на фоне мужчин выглядело особенно заметным, потому что многим по росту она доставала едва выше груди. Зато ее собственная грудь была густо увешана правительственными наградами, среди которых поблескивали орден Отечественной войны I степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», юбилейные, медаль «Ветеран труда», которую она получила, работая инженером на Раменском приборостроительном заводе. И вот настало время, когда к иконостасу наград бывшей медицинской сестры, старшего сержанта медицинской службы Лидии Петровны Бушуевой добавились еще две правительственные награды: медали «За боевые заслуги» и «За взятие Кенигсберга».

Но чтобы быть до конца последовательными, надо отметить, что есть еще одна медаль, которая Лидии Петровне так же дорога, как и остальные регалии — это награда Президента Республики Беларусь Александра Лукашенко. Своим Указом Александр Григорьевич Лукашенко наградил участников всех трех Белорусских фронтов памятной медалью «65 год вызваления Рэспублики Беларусь ад нямецка фашисцких захопникау». Несколько месяцев назад эта награда от имени руководства Республики Беларусь была торжественно вручена нашей землячке в администрации Раменского района.

Никогда не думал, что в нашем городе есть небольшой микрорайон в залинейной части, где люди живут сплошь на улицах, названных в честь знаменитых литераторов: Горького, Серафимовича, Гоголя и других. Лидия Петровна Бушуева живет на улице Гоголя. Меня встретили две очень приветливые и заметно похожие друг на друга женщины, сама Лидия Петровна и ее дочь Тамара. Когда готовишься к таким ответственным встречам, всегда хочешь как-то настроиться, мобилизоваться, пополнить свои знания о предмете разговора, а вышло все по-другому. В лице этих двух замечательных женщин я встретил не только внимательных, умных и очень мужественных, но тонких, тактичных и сочувствующих чужой судьбе собеседниц. Несколько часов разговора пролетели как одно мгновение, и только предстоящий приход следующего визитера прервал нашу встречу. Обдумывая, как подать материал, я все размышлял: откуда у этой женщины взялось столько сил, терпения и мужества, чтобы вынести все, что она пережила в военном прошлом, не сломаться в не очень успешно сложившейся семейной жизни, вытащить на своих хрупких плечах дом, семью, дать образование детям? В течение минувшего года она пережила две страшные семейные трагедии: один за другим умерли сын и любимый зять, муж Тамары. И решил, что лучше, чем сама Лидия Петровна, об этом рассказать не сможет никто.

Родилась Лида в Ульяновской, бывшей Симбирской, губернии. До революции многодетная семья, где было шестеро детей, жила зажиточно, отец имел свою мельницу, нанимал работников. Как говорится, жил сам и другим жить давал. Но каким бы ни был ты хорошим, все равно найдутся такие, что, лежа на печи, грезят сказками о волшебных щуках, сапогах-скороходах и скатертях-самобранках…

После революции, когда пришло время и нужно было выбирать, что спасать — имущество или детей, родители остановились на последнем. Обосновались в Крыму, за тысячи километров от Волги.

«У меня остались самые теплые и трогательные воспоминания о годах моего вырастания на новом месте. Несмотря на то что жить пришлось среди людей самых разных национальностей: украинцев, татар, немцев, греков, армян, у нас никогда не было никаких межнациональных трений. Между собой дружили наши родители, дружно жили и мы, дети. Для нас привычным блюдом стал татарский бешбармак, а как готовить баварские колбаски, чему научил нас сосед-немец, я знаю до сих пор.

В этой атмосфере любви и гармонии прошли мои школьные годы. Школу закончила на «отлично», легко поступила в Московский государственный институт связи. Училась в охотку, даже хватало времени на комсомольскую работу. В июне 1941 г. закончила первый курс и, как и все мои однокурсники, 22 июня пришла в институт на сдачу экзамена по марксизму-ленинизму. Здесь и узнали, что началась война, над нашей Родиной нависла опасность, и мы были в числе первых, кто встал на ее защиту. Студентов построили в спортивном зале, крикнули: «Комсомольцы, шаг вперед!» Этот шаг в Трудармию сделали почти все.

Под Смоленском, где пришлось копать противотанковые эскарпы, мы приняли боевое крещение. Немецкие летчики буквально ходили на своих «мессершмиттах» и «фокке-вульфах» по нашим головам. С бреющих полетов они безнаказанно поливали нас огнем из своих пушек и пулеметов, забрасывали бомбами. Помню был случай, когда мы, несколько человек, спрятались в сарай. Фашистский летчик был или не очень опытным воякой и несколько раз «мазал», швыряя бомбы мимо цели. А скорее всего, эта тварь была отпетой сволочью, потому что не выдерживающие страшного напряжения люди выскакивали наружу, а там их косили пули и осколки. Сколько погибло народу в те месяцы — не счесть! А фашисты, забавляясь, сбрасывали на нас дырявые бочки, которые в полете выли, как воют бомбы тяжелого калибра, или обрабатывали нас своими погаными листовками, в которых писали: «Русские дамочки, не ройте ваши ямочки! Приедут наши таночки, зароют ваши ямочки!»

Осенью, когда немцы подошли к Смоленску, нас отпустили, и мы пешком пришли в Москву. Несмотря на тяжелую обстановку, москвичи над нами даже пытались подшучивать: «Девчонки, вы где так хорошо загорели?» В столице было тревожно, многие учреждения и организации, учебные заведения или уже эвакуировались, или готовились к эвакуации.

За то время, что меня не было в Москве, институт эвакуировали в Ташкент. Добираться туда самостоятельно не было ни сил, ни денег, да и кто знал, как там дальше обернется с учебой? Решила вернуться в Крым к родителям, а когда пришла на вокзал, то узнала, что немцы перерезали железнодорожное сообщение в районе Харькова. Остался единственный путь — уехать к родственникам в Ульяновскую область.

За год учебы в институте я овладела навыками работы на ключе, но когда в военкомате мне предложили стать радисткой, отказалась, потому что меня влекло в медицину. Ровно через год после начала Великой Отечественной войны, 22 июня 1942 г., я стала добровольцем, получила назначение в действующую армию и стала медицинской сестрой хирургического военно-полевого госпиталя №4368. Потом были и другие госпиталя.

Я и перед камерой телеканала «Россия» говорила, и сейчас могу повторить, что для меня ад был не на фронте, а в госпиталях, когда круглосуточно идет поток раненых и мы оперировали по 3-4 суток без сна, самой большой наградой и сокровенным желанием для нас была возможность выспаться. Но это случалось так редко.

Со временем приходил опыт. Я уже самостоятельно могла переливать кровь, делать внутривенные инъекции, делать операции по удалению конечностей, пункции в позвоночник, проводить анестезию. Иногда нехватка врачей была такой, что многие операции приходилось делать самостоятельно, И мне доверяли, что подтверждалось самими хирургами и их подписями в историях болезней раненых бойцов и офицеров. Господи, если бы можно было измерить, сколько литров крови я перелила и сколько километров бинтов перевязала, то ими можно было бы залить и обмотать всю планету!

А как тяжело было видеть мальчишек, которых с операционного стола уносили без рук и без ног. Когда приходили в себя, многие из них об одном только просили: предать их смерти. Смерть дамокловым мечом висела над нами, она стала постоянной спутницей, собирающей свою кровавую поживу.

Привозят с фронта молоденького бойца, а у него уже все вены просели, время жизни пошло на минуты. В операционной палатке из освещения — одна коптящая керосиновая лампа. И все равно мы боролись за таких раненых. Знаем, что через вены на руках мы уже переливание не сделаем, пытались это сделать через паховые вены, и ведь получалось!

Я уже говорила, что всегда хотелось спать, и это самое мое стойкое воспоминание о войне. Приходит на память страшный случай, когда дежурный санитар из лучших побуждений в сортировочной избе, полной раненых и больных, хорошо натопил печку и до срока прикрыл вьюшку. До сих пор не могу понять, какой внутренний голос погнал меня в эту избу и как я кричала, призывая людей на помощь. Обошлось без тяжелых последствий… Идет операция по удалению конечности, в хирургическую палатку попал снаряд. Пропитанная специальным раствором парусина чадит, хлопья сажи везде сыплются, ночник еле дышит и еще ко всему сломалась пила. В последнюю секунду только успеваю заметить, как смертельно побледнел санитар и упал в обморок.

В последний год войны я находилась в составе войск 3-го Белорусского фронта. Во время Белорусской операции 1944 г. принимала участие со своим госпиталем в Витебско-Оршанской, Вильнюсской и Каунасской операциях. Видела, с какой радостью и слезами счастья на глазах встречали нас жители освобожденных городов Витебска, Орши, Борисова, Минска, Молодечино, Вильнюса, Каунаса и других, пока не вышли к государственной границе СССР с Восточной Пруссией.

С взятием Кенигсберга в начале апреля 1945 г. моя война с фашистской Германией закончилась. До сих пор помню и до конца дней своей жизни буду благодарить наших танкистов за то, что они дали мне возможность въехать в главную поверженную цитадель немецкой военщины на самом красивом и героическом танке Т-34!

Демобилизовавшись, вернулась в Крым. Там встретилась со своим одноклассником, который продолжал службу в Советской Армии. Вышла за него замуж, и увез он меня на Дальний Восток, где продолжил службу на территории Китайской Народной Республики. Там тоже была непростая обстановка: столкнулись две силы — чанкайшисты и сторонники Мао Цзэдуна, победили коммунисты. В 1951 г. началась война американской военщины против свободолюбивого корейского народа. Китайская народно-освободительная армия не без участия советских специалистов оказывала существенную помощь корейцам.

Очень теплые воспоминания и подлинное восхищение удивительным китайским народом увезла я тогда домой. Прилежнее тружеников я больше не видела. За шесть лет проживания в этой стране, работая вместе с китайцами лаборанткой на содовой фабрике, выучила китайский язык, подружилась с хорошими людьми, а самое главное родила двоих детей.

В 1953 г. вернулись на Родину. Как военный-отставник муж имел право на выбор места жительства в разных областях страны. Обосноваться решили в Подмосковье, в городе Раменское. Построили дом, и все бы было хорошо, пока не провели эту проклятую шоссейную дорогу, соединяющую Жуковский с Раменским! Сколько лет мы уже живем в состоянии перманентного малого землетрясения? Стены, потолки трескаются, кровати ходуном ходят, а тоннаж грузового автомобильного транспорта все растет и растет.

Я думаю и вам, как сотруднику редакции, и читателям газеты «Родник» будет интересно узнать, как так получилось, что мне были вручены сразу две правительственные награды, причем обе боевые. Когда выяснилось, что мне положена медаль «За взятие Кенигсберга», меня пригласили в Министерство обороны РФ, показали где положено расписаться и сказали, что вручение произойдет в торжественной обстановке в Кремле. И там же я узнала, что меня разыскивает еще одна награда — медаль «За боевые заслуги». «Но у меня есть уже одна медаль «За боевые заслуги», нет ли здесь ошибки? «Никак нет, у нас ошибок не бывает. Эту медаль вы честно заслужили еще в 1944 г., когда служили в хирургическом полевом подвижном госпитале № 2325», — четко, по-военному, ответили мне. И я стала ждать волнующего момента вручения наград. 19 февраля этого года в Кремле вместе с другими приглашенными называют мою фамилию. Президент России Дмитрий Анатольевич Медведев прикалывает к моему пиджаку сначала одну, потом другую награду. Я ему шепчу: «Дмитрий Анатольевич, а никакой ошибки нет с этими медалями? Мне их уже и вешать некуда, вот только на лацкане место осталось». А он тихонько так отвечает: «Не беспокойтесь, Лидия Петровна, никакой ошибки нет, наоборот, она исправлена. Так что носите свои награды с гордостью и достоинством и пребывайте в добром здравии еще долгие-долгие годы!».

Вы знаете, в минуты общения с Президентом одной из самых великих стран мира я не только перестала волноваться и нервничать, а наоборот, почувствовала огромное спокойствии и какую-то удивительную доброжелательность, исходящую от него. А когда на фуршете, обходя с бокалом шампанского присутствующих гостей, Дмитрий Анатольевич подошел ко мне, я ему пожелала крепкого здоровья. Он улыбнулся, чокнулся своим бокалом о мой бокал и сказал: «Здоровья, Лидия Петровна, нам хватит, вы сами берегите себя!»

Не буду скрывать: я всегда трепетно относился и отношусь к женщинам, но за свою многолетнюю журналистскую практику ни разу не позволил себе допустить даже намека на какое-то проявление чувств по отношению к героям своих материалов. Это к тому, чтобы человек и прежде всего женщина, сидящая напротив и отвечающая на вопросы, не заподозрила во мне какого-то несерьезного и легкомысленного субъекта. А здесь изменил себе и попросил у Лидии Петровны, в знак благодарности за всю прожитую ею жизнь, поцеловать ее.

Мы поцеловались, и в ее светлых, почти прозрачных глазах, я разглядел какую-то загадочную чертовщинку, такой живой блеск и огромный запас жизненных сил, что с удовольствием подумал: у этой женщины еще, наверняка, будут встречи с Президентом, а может, даже и не с одним, и им придется поднапрячься, отыскивая свободные места на ее пиджаке, чтобы приколоть очередные награды.

Владимир Коваленко

Апрель 2010г.