Из Книги памяти Московской обл., т.3 (Виноградовский р-н):
«Мякошин Герасим Григорьевич, рядовой. 1904 г.р., Виноградовский р-н Московской обл. Призван Виноградовским РВК. Пропал без вести в январе 1944 г.».

«Куликов Егор Иванович, красноармеец. 1900 г.р., Виноградовский р-н Московской обл. Призван Виноградовским РВК. Пропал без вести в апреле 1942 г.».
В Книге памяти нет точного места рождения Мякошина и Куликова, и, казалось бы, они не подпадают под поиск павших из Раменского района, но есть другой документ, в котором записано это место – д.Бисерово. В 30-40-х годах Раменский район составлял лишь половину его нынешней территории, вторая половина была Бронницким районом. В послевоенное время при объединении районов и пересмотре их границ Бисерово из Виноградовского района и отошло к Раменскому.
В 1946 г. в ходе подворового опроса по выявлению тех военнослужащих, с кем была потеряна связь в годы войны, заявление на розыск Мякошина Герасима Григорьевича подавала его жена, Анисия Пр. (Прокофьевна?) из Бисерово. При опросе она сообщила, что муж родился в Бисерово в 1904 г., был призван Виноградовским РВК 24.41 (так в списке), последнее письмо от него было получено в 1943 г., обратный адрес – ПП 3212. По результатам розыска Мякошин был признан пропавшим без вести в январе 1944 г. Эта дата не имеет никакого отношения к его судьбе. Т.к. жена не указала месяц получения письма, то просто взяли первый месяц следующего года.
Дело еще и в том, что к январю 1944 г. Мякошина уже два года не было в живых, и дата последнего письма (1943), скорее всего, просто ошибка писаря, составлявшего список.
Это стало известно из его персональной карты пленного, которая была заведена в лагере военнопленных Stalag XVII A Kaisersteinbruch, Австрия. Из карты пленного: родился Мякошин 25.02.1904 г. в Бисерово (в карте – Wizerovo) Виноградовского р-на (в карте – Winogradski), жену звали Анисия (как в списке подворового опроса), жила она там же, в Бисерово. Профессия – крестьянин, небольшого роста – 163 см. Служил во 2-м стрелковом полку, пленен 5.10.1941 г. под Ельней.
В том же списке подворового опроса есть и фамилия Егора Куликова, которого так же, как и Мякошина, искала жена. Небрежность писаря, который составлял список, не позволяет точно назвать ее имя. Записано «Агр. Кар. (или Кир)» — это Агрофена или Карповна, или Кирилловна, а может, другое отчество. Она тоже жила в Бисерово. Жена сообщила, что муж был призван 23.08.1941 г., скорее всего, и у Мякошина тот же месяц призыва – август. Последнее письмо от него было получено 11.12.1941 г., и обратный адрес тот же, что и у Мякошина, – ПП 3212. Долго же оно шло, ведь к тому времени Куликов уже более двух месяцев был в плену.
Куликов и Мякошин были зарегистрированы в одном лагере военнопленных, причем их номера пленных — 123334 и 123335, а значит, при регистрации они были вместе и стояли друг за другом.
Из карты пленного Куликова Егора Ивановича: родился 3.11.1900 г. в Бисерово (Bisserowo), крестьянин, рост 165 см, девичья фамилия матери – Борисова, жена, Аграфена (отчества нет), жила в Бисерово. Служил во 2-м стрелковом полку, пленен 5.10.1941 г. под Ельней. Все, как у Мякошина, а значит, призывались, воевали, отступали вместе. Вместе, в один день, попали в плен, вместе прошли пересыльные лагеря и вместе были направлены в лагерь военнопленных на территории рейха.
В заявлениях на розыск местом службы Мякошина и Куликова записана полевая почта 3212, в карте пленного – 2-й полк. Полевая почтовая станция с таким номером неизвестна, но если предположить, что она записана с ошибкой, то как вариант это может быть «321-2» или «321/2». Вот ППС 321 была – это 9-я Кировская дивизия народного ополчения, переформированная в 139-ю стрелковую дивизию. По нумерации ополченческой дивизии в ней был 2-й полк, переименованный в 1302-й стрелковый полк. Видно, Мякошин и Куликов так и писали: ППС 321, 2-й полк. Попавшие в плен ополченцы очень часто местом службы называли номера ополченческих полков, т.к. новые номера были им присвоены только в конце сентября 1941 г., а бойцы привыкли к старой нумерации.
20 сентября 1941 г. 139-я стрелковая дивизия вошла в состав 24-й Армии Резервного Фронта. Мякошин и Куликов не были ополченцами, скорее всего, они попали в нее в сентябре 1941 г. по мобилизации. К тому времени ополченцы прошли начальную военную подготовку, дивизия была пополнена, вооружена. Она была регулярным войсковым соединением, а не «пушечным мясом», как представляют в некоторых источниках ополченцев. Ее существенным недостатком было отсутствие боевого опыта у подавляющего большинства бойцов и командиров. Но сколько таких вновь сформированных дивизий было брошено на фронт!
По первоначальному плану защиты Москвы ополченческие дивизии должны были в случае прорыва немцев встретить их на ближних подступах к городу. Строительством оборонительных рубежей они и занимались после своего формирования в июле-августе 1941 г. Но обстановка требовала других решений, и переформированные в стрелковые дивизии ополченцы были переброшены к фронту и в основном заняли позиции во втором эшелоне обороны на вяземском направлении.
139-я дивизия была отправлена в первый эшелон на смену 303-й стрелковой дивизии, основательно измотанной в предыдущих боях. Следует сказать, что ни Ставка, ни командующие фронтов не смогли реально оценить обстановку. Они посчитали, что немцы будут действовать по уже отработанному эффективному шаблону и ударят вдоль стратегических дорог, по которым можно быстро углубиться в нашу оборону. На этих направлениях и строились основные узлы сопротивления. Немцы нас переиграли. С началом октября они начали операцию «Тайфун» и ударили вовсе не там, где их ждали.
К началу немецкого наступления дивизия должна была занять оборону юго-западнее Ельни на рубеже по рекам Ржавец и Устрем на опушке большого леса к западу от д.Леоново. Смена частей произошла в ночь с 29 на 30 сентября, т.е. на изучение обстановки перед началом немецкого наступления и на то, чтобы просто обжиться в окопах, у полков был всего один день.
Ветеран дивизии Н.Д.Кузьмин: «…Начался бой 1 октября. Мы упорно сдерживали врага. Деревня Леонтьевка переходила из рук в руки два раза. На пятые сутки был дан приказ отступать. Пехота постепенно отступала, а артиллерийская батарея прикрывала пехоту. На рассвете мы уже заняли новую оборонительную линию и держались сутки. Снова был дан приказ отступать, и наш батальон попал в окружение. Это было в 50 км от Вяземского направления. Впереди оказались немецкие танки, позади ехали мотоциклисты, и тут же оказались самолеты, которые начали нас обстреливать. Отступать больше было некогда, мы залегли в кусты и начали отстреливаться. Уничтожив несколько десятков немцев, мы все еще продолжали сопротивляться. Через некоторое время оставшихся нас окружили немцы и повели в ближайшую деревню…».
Ветеран дивизии А.И.Кипятков: «Я служил во 2-м полку 9-й Кировской СД (прим.- стрелковой дивизии), 3-я рота, 1-й взвод. В Липках меня перевели в транспортную роту того же полка. 2 октября я выехал в полковую дивизию за продуктами и на другой день из-за сильной перестрелки на линии обороны вернуться не мог, т.е. попал только на третьи сутки. Часть людей нашего полка отступала по одной дороге, а другая часть в количестве 250 человек — по другой, где был и я, мы попали в окружение. Долго отстреливались, а когда вышли патроны, пошли в атаку. Дрались хорошо, уложили много фрицев. В боях я был ранен в левое плечо, в левую и правую ногу. Это было 4 октября 1941. Часть из нас все же оказалась в плену, т.к. мы были окружены и отрезаны немцами. Тяжелораненых немцы штыком прокалывали до смерти, а легкораненых усадили в повозки и заставили их везти на себе до д.Луки 12 км. В деревне нас бросили в холодный каменный сарай, где и просидели четверо суток без еды и питья. На пятые сутки пленные медицинские сестры всех раненых разместили по колхозным избам и оказывали помощь…». Скорее всего, ветеран спутал даты, т.к. если он попал в полк на третьи сутки после 2 октября, то это уже 5 октября, и последний бой был или 5, или 6 числа.
7 октября немцы уже соединили свои танковые клинья у Вязьмы и образовали «вяземский котел», а бывшая ополченческая дивизия держалась на своих рубежах целых пять дней! В окружении оказались четыре армии, в т.ч. 24-я. Из окружения прорывались, кто как мог. По разным сведениям, погибли и попали в плен от 300 до 600 тыс. человек.
Stalag XVII A Kaisersteinbruch, куда были доставлены наши земляки в вагонах для скота, располагался в 30 км юго-восточнее Вены. Условия содержания были такие же, как и в других лагерях, – голод, холод, отсутствие нормальной медицинской помощи. Еще одним бичом была антисанитария.
Айника Абина, дочь офицера Яковлева И.П., бывшего узника Stalag ХVIIА, записала рассказ отца: «…Вши были еще одним испытанием для пленных. Они плодились невероятно и гроздьями висели на внутренних швах одежды, доставляя невероятный дискомфорт. Мы разжигали костры и вытряхивали их из одежды в огонь. Это спасало ненадолго.
В лагере начался тиф… Больных тифом разместили в отдельном бараке. Нас было 24 человека. Каждое утро приходили врачи-полицаи и уносили мертвых, а на их место приходили другие. Очень немногие из нашего тифозного барака остались жить…». В зиму 1941-1942 гг. не выжил и Герасим Мякошин. Он умер 6 января 1942 г. В карте записано — от общей слабости, а фактически от истощения.
Егор Куликов зиму пережил и 19 февраля 1942 г. был направлен в лагерь Кирхштеттен в 35 км западнее Вены. Возможно, это было отделение основного лагеря для содержания одной или нескольких рабочих команд. 9 апреля он был снова переведен в рабочую команду на авиационный завод Винер-Нойдорф, это южная окраина Вены. Примерно в 15 км южнее Вены в затопленном бывшем гипсовом руднике Зеегротте немцы откачали воду, забетонировали дно и организовали сборку корпусов своих реактивных самолетов Heinkel. Для окончательной сборки корпуса направляли на авиационные заводы в Винер-Нойдорф и Винер-Нойштадт, вот на одном из них Куликов и работал или на сборке, или на строительстве цехов.
В результате болезни или травмы 10.09.1942 г. он возвращен в лагерь Кайзерштайнбрух и помещен в лазарет, где и умер 12.09.1942 г., причина смерти не указана.
Умерших хоронили на кладбище на западной окраине Кайзерштайнбруха. Сейчас на кладбище десять общих могил, где похоронены 9582 павших. Известны имена только погибших в 1945 г. наших солдат. Там похоронены Мякошин и Куликов. Там же похоронены еще два наших земляка — Кузнецов (Кузнецов-Вавилов) Владимир Федорович из Раменского и Казаков Василий Григорьевич из Речиц, я рассказывал о них ранее.

Ищите своих близких!
Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 8-496-46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.
Все материалы по поиску без вести павших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/