Военфельдшер Надежда Васильевна Кожичкина, 1911 г.р., с.Новое Село.

Есть официальный доклад начальника отдела кадров 33-й армии полковника Бунина, рапорта вышедших из окружения, но, пожалуй, наиболее подробная хронология — в книге В.М.Мельникова «Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова».

Итак, к 21 часу 13 апреля, выйдя из боя, части 160-й дивизии сосредоточились в лесу 2 км южнее Шпырева. На утро 14 апреля был запланирован прорыв в южном направлении.

Эвакуация раненых возлагалась на и.о. начальника тыла армии полковника Самсонова. В своем донесении командарму он сообщал, что медико-санитарные батальоны дивизий сосредоточены с 5.00 12.04 в лесу, что южнее 400 метров д.Шпырево. Называлось это место лощина Цикунова, бойцы называли ее «лощиной раненых». Всего было сосредоточено: раненых и больных — 2 193 чел., из них перевозимых — 612 чел. Подвод — 199, врачебного персонала — 60 чел., обслуживающего персонала — 107 чел., повозочных — 204 чел. Охрана с винтовками — 93 чел. В этой части колонны и готовила своих раненых к маршу Надежда Кожичкина. Наверное, у них еще была надежда.

При прорыве в ночь с 13-го на 14-е впереди колонны шел сборный боевой авангард (около 400 чел.), затем оперативная группа штаба армии, основные силы 160-й дивизии, колонна легкораненых, обоз с тяжелоранеными и больными, небольшая колонна тыла. Следует учитывать, что все это были остатки полков и дивизий после продолжительных кровопролитных боев.

Так планировали. Но планы нарушились в первые же часы прорыва. Люди были предельно измучены, поэтому многие просто не понимали своих действий. Вот как вспоминал об этом инструктор пропаганды 910-го артполка политрук Снетков: «Нервное состояние многих бойцов было таким, что шли они, скорее, автоматически, совершенно не сознавая о происходящем вокруг них. Они были как бы равнодушны к тому, что будет им предстоять в следующую минуту. Не могу без содрогания вспоминать те дни. У меня от психического перенапряжения перестали двигаться руки. Их как бы парализовало. Мои бойцы запихнули руки мне за пояс. К поясу привязали веревочку и таким образом вели меня вперед…».

Колонна смешалась и при пересечении дороги Беляево — Буслава была рассечена огнем противника. Снаряды и мины рвались в самой ее гуще, в том числе и в скоплении повозок и саней с тяжелоранеными. Деться было некуда. Они просто лежали и ждали: накроет — не накроет. Потери частей были очень большими. В этом бою погиб полковник Самсонов, отвечавший за раненых.

Сил немцев на уничтожение такой большой группы не хватало, поэтому они ставили своей задачей ее расчленение и уничтожение по частям, что им и удалось. Авангард, штаб и часть колонны смогли через дорогу прорваться, но часть бойцов 160-й и 113-й дивизий, тылы, включая раненых, так и остались в Шпыревском лесу, обстрел которого продолжался. Их было около 4500 чел., половина — раненые. Можно только представить, что пережили эти люди. Если бойцы в полках все-таки отвечали за себя сами, то в медсанбатах эти бедные, в большинстве своем, девочки и женщины отвечали за беспомощных людей, которые с надеждой смотрели именно на них.

Люди пытались всеми силами вырваться из леса, но везде встречали плотный огонь врага. Если посмотреть на карте 1939 г., то этот лес всего-то 3 на 3 километра. При таком скоплении людей!

Оставшиеся командиры 113-й и 160-й дивизий решили вечером 14 апреля пойти на новый прорыв, но уже на восток, в направлении с. Песково.

Нужно было решить главный вопрос: что делать с ранеными и больными? Забрать их с собой изможденные бойцы и командиры, которые сами еле держались на ногах, не могли. Было принято решение: обоз с тяжелоранеными оставить здесь, в районе Шпырево, под присмотром санитаров и местных жителей, а тех, кто мог идти, забрать с собой. Другого выхода просто не было. Оставалось только уповать на милость противника, пожалеют немцы – может, выживут, не пожалеют — такая судьба. Не пожалели. Все тяжелораненые и тифознобольные были расстреляны. Остальные раненые и оставшийся медперсонал были помещены в лагерь для военнопленных в Вязьме, где большинство из них и погибло. В живых остались единицы.

Вместе с ранеными в шпыревском лесу были расстреляны главный эпидемиолог 33-й армии военврач 2-го ранга Капусто и партизанский врач Афанасьев, которые до последней минуты находились с ранеными, оказывая им помощь.

Старший батальонный комиссар Кривошеев, вышедший из окружения 21 апреля 1942 г., докладывал: «…Противник подтянул танки вечером 15.4, огнем артиллерии, минометов и танками уничтожали раненых и обозы в лесу южн. Шпырево…».

Где-то в этой массе борющихся, отчаявшихся и погибающих людей были и Надежда Кожичкина с Анастасией Трифоновой. Невозможно представить, что им выпало пережить. Мужчины падали духом, а женщины боролись за их жизни, преодолевая невозможное.

Как это было, описано в наградных листах на военврача Трифонову. Это те немногие косвенные документы о судьбе медсанбата, которые есть в архивах.

Представление к ордену Красной Звезды (награждена медалью «За отвагу»): «…когда эвакуация раненых в тыл из-за бездорожья… была невозможна, … т. Трифонова с приданными ей врачами и сестрами развернула эшелон медико-санитарного батальона за 1 ч. 20 мин. …Во время 4-х дневных боев т. Трифонова со своей хирургической группой не выходила из операционной и производила самые сложные операции, широко производя переливание крови. Работа операционной протекала под пулеметным обстрелом. Несмотря на это, все раненые получили квалифицированную помощь». Это было за неделю до шпыревского леса.

Представление к ордену Красного Знамени (награждена): «…Находясь в тылу противника, произвела мелкие и крупные операции около 3000 раненым бойцам и командирам; консультировала по гнойно-перевязочным операциям. Будучи в группе подполковника Кириллова при выходе из окружения оказывала бесперебойную помощь раненым, принимала активное участие в обороне шпыревского леса, замещая, когда требовала обстановка, командира на участке обороны. Когда немецкий солдат скомандовал: «Стой, женщина!», ответила выстрелом из нагана, заставив последнего скрыться. Вынесла на себе медсестер Шевелеву, Пузыревскую из болота». Женщины-медики не только лечили, но и защищали раненых в бою. Можно только преклониться перед ними.

Здесь упоминается группа подполковника Кириллова, значит именно в ней выходили из окружения Кожичкина и Трифонова. Это важно, т.к. групп было несколько, и в каждой были и медсестры, и врачи. Документов и воспоминаний, чтобы восстановить картину в целом, мало, поэтому попытаемся восстановить то, что есть по группе Кириллова, чтобы узнать, где же она была в день гибели Надежды Кожичкиной.

Группа Кириллова прикрывала отход колонны и появилась в шпыревском лесу в составе 200 человек в 18.00 14 апреля и далее действовала сначала совместно с оставшимися частями, а потом отдельно от них.

Оставив тяжелораненых в шпыревском лесу, поздно вечером 14 апреля колонна остатков 160-й и 113-й дивизий с ходячими ранеными и персоналом медсанбатов двинулась для форсирования р. Угра в районе Песково, это в паре километров восточнее леса. Немцы встретили их интенсивным огнем, и завязался жестокий бой. Понеся большие потери, дивизии были вынуждены снова отойти к лесу.

Было решено прорываться через Угру в районе Абрамова, в 2-х километрах севернее Песково. Весь день 15 апреля пережидали в лесу, т.к. немецкие самолеты упорно искали колонну. Прорыв снова планировался на темное время. 113-я дивизия разбилась не две группы, а группой 160-й дивизии руководили ее командир полковник Якимов и подполковник Кириллов.

С наступлением сумерек опустился туман, и колонны двинулись на прорыв. За время выдвижения люди отставали в тумане и темноте, а кто-то, уже ни на что не надеясь, просто не мог переносить эти муки и сдавался на милость судьбе. Поразительно, но женщины оставались в строю.

Двум группам форсировать реку удалось, а остатки снова под ураганным огнем отошли к лесу.

Старший батальонный комиссар Коншин вспоминал:

«…Тяжкое выпало нам испытание. С одной стороны, шквальный огонь противника, а с другой — почерневший, с большими прогалинами лед на вздувшейся от половодья реке. Часть наших бойцов вырвалась на берег. Завязался бой. В то же время вражеская артиллерийская батарея открыла по переправляющимся по льду людям беглый огонь. Лед, разрушаемый разрывами снарядов, пришел в движение. Начался ледоход. Боеспособная часть отряда с боем ушла вперед, по ту строну Угры, а на этом берегу остались раненые, группы медработников, хозяйственники и прикрывавшие колонну разведчики нашей дивизионной роты. Мы были вынуждены вновь возвратиться в шпыревский лес…».

Врачи и медсестры снова остались с ранеными. Пересказать все выпавшие на их долю страдания невозможно. Если здоровым было просто тяжело, то положение раненых и тяжелобольных было безнадежным. Вышедшие из этого ада вспоминали: «…Тяжелей всего было раненым. Медикаментов не было. Чем мы могли им помочь? Сами могли ежеминутно оказаться на их месте. Так вот посадим раненого у дерева, положим рядом винтовку, а сами бежать от этого места. Что мы могли для них еще сделать? Тяжело все это вспоминать. Тяжело. Сколько народу потеряли, сколько душ загубили. Прости, Господи, нас…». Да и сам Кириллов вспоминал: «Там, в окружении, мы раненых на снегу оставляли — кому и куда их нести? Я даже детям своим об этом не говорю — вспоминать невозможно». А каково было тем, кто должен был их спасать от смерти? Спасали как могли, утешали и защищали в бою, как простые солдаты.

В книге Ю.Б.Капусто «Последними дорогами генерала Ефремова» есть воспоминания к тому времени уже генерала Кириллова. Именно о тех днях после неудачной попытки форсирования Угры, включая и день гибели Надежды Кожичкиной.

Вернувшись в шпыревский лес, его группа заняла оборону на высоте 201,8. Это была заросшая гора, метров на 15 возвышающаяся над лесом. На склонах этой горы и заняли оборону. Теперь немцы знали, что в лесу есть организованная группа, и обязательно придут ее добивать. И они пришли. На высотку со всех сторон двинулись атакующие цепи. Не знаю, откуда брались силы, но эти голодные, измученные недосыпанием люди атаки отражали. Были еще патроны. Отобьют атаку, там же в снегу поспят и снова атака. На медработников нагрузка была двойной: и раненых вытаскивать, и самим их заменять в бою. Одной из них была Надежда Кожичкина, и это были ее последние дни.

Группа Кириллова не только отбилась от немцев, но еще и совершила дерзкий, отчаянный налет на немецкий гарнизон в Федотково, на северо-востоке от леса. Там, на берегу Угры, были немецкие полковые склады. Запаслись продовольствием, оружием, даже были накормлены из захваченной немецкой кухни немецкими поварами. Через Угру перейти не смогли — начинался ледоход. Снова вернулись в лес на высоту 176,2 в северной его части.

Именно в этих боях в шпыревском (беляевском) лесу и была убита военфельдшер Кожичкина, наша землячка. Скорее всего, при обороне высоты 208,1, она как раз в той части леса, которая ближе к Беляево, поэтому Трофимова в своем рапорте и могла назвать лес беляевским. Убитых не хоронили, некогда было. В лучшем случае накрывали шинелью. Поэтому могилой Надежды стал шпыревский лес.

А подполковник Кириллов 21 апреля провел ложную атаку на Федотково и увел отряд на юго-запад. 22 апреля он соединился с отрядом капитана Степченко, возглавил объединенную группу и 27 апреля вывел ее к партизанскому отряду Жабо. Вот так благодаря вышедшей с отрядом военврачу 495-го медсанбата Трофимовой не осталась безвестной и судьба Надежды Кожичкиной.

Не изменивший долгу, раненый и застрелившийся 19 апреля, в день и ее гибели, генерал Ефремов был с воинскими почестями похоронен немцами в д.Слободка. Даже они отдавали дань стойкости и мужеству генерала и его войскам.

Что можем мы? Хотя бы знать поименно и помнить.

Ищите своих близких!

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 46-50-330, Александр Васильевич Горбачев.

Все материалы по поиску без вести пропавших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/