Красноармеец Завьялов Илья Владимирович родился 20 июля 1907 г. в Клишеве. Это по документам о пленном, а в списках РВК — в 1906 г. По специальности текстильщик, возможно, просто работал на фабрике в Раменском. Небольшого роста, 162 см., особых примет не имел. Жил в Клишеве на ул.Центральная, д.34, с женой, Завьяловой Марией Ивановной.

С началом войны, уже 26 июня, призван в армию, попал в 700-й противотанковый артиллерийский полк. В боях под Вязьмой был ранен и 9 октября 1941 г. попал в плен. Умер 22 ноября 1941-го в лагере для военнопленных, шталаг IIIB, Фюрстенберг, земля Бранденбург, Германия. Похоронен там же.

Вот и все, что сохранилось в архивах об ушедшем на войну и не вернувшемся домой солдате. Я не стану рассматривать ход оборонительной операции под Вязьмой, правильность или неправильность принимаемых решений и действий. Отмечу лишь, что в Вяземский котел попали 37 дивизий, 9 танковых бригад, 31 артиллерийский полк РГК,управления 19-й, 20-й, 24-й и 32-й армий Западного и Резервного фронтов, другие части и подразделения. В разных источниках данные о наших потерях в этом котле разнятся, но неоспоримо одно, это сотни тысяч солдат, офицеров и генералов.

Одним из них был наш земляк — солдат Илья Завьялов. В Книге памяти Московской области т.22(I) он числится пропавшим без вести в феврале 1942 г. В 1946-м заявление на его поиск подавала жена Мария Ивановна. Никаких следов. Пропал и все. Сейчас стало возможным установление его военной судьбы.

Как воевал 700-й артполк, что происходило в последние дни перед пленением Завьялова, как вообще попадали в плен, можно узнать из воспоминаний Василия Ивановича Ляпина, комиссара 700-го противотанкового артиллерийского полка, в котором служил и Завьялов. Судьба полка объединяет и их судьбы.

«Полк находился в городе Ярцево, куда я прибыл 1 сентября. В этот же день уже был в бою.

В период с 1 по 12 сентября шли непрерывные бои. Мы поддерживали 28-ю, 152-ю и 1-ю Московскую мотострелковую дивизию. Наши части мужественно отражали натиск фашистов, стойко удерживая свои позиции. Враг понес большие потери в людях и технике и был вынужден прекратить атаки. На нашем участке фронта наступило относительное затишье. Однако было ясно, что фашисты не успокоятся и снова перейдут в наступление.

2 октября враг предпринял новый штурм наших позиций. Гитлеровцы начали свое «генеральное» наступление на Москву. Завязался кровавый бой, который длился весь день. В этот день я впервые увидел действие наших «катюш». Внезапными огневыми залпами они наносили по врагу сокрушительные удары.

Утром 4 октября полк получил приказ отойти на новый рубеж в район Вязьмы. Батареи снялись с позиций и мы тронулись в путь. Остановку на ночь сделали на станции Дорогобуж (Сафоново). На следующее утро продолжили марш. Шли по старому Дорогобужскому тракту. Вдруг новость: немецкие танковые части прорвали наш передний край и обходят Вязьму с двух сторон. Таким образом, нежданно-негаданно мы оказались в окружении. Знать бы это раньше, мы бы не делали большого привала на станции. Тогда наша колонна, несомненно, беспрепятственно прошла бы через Вязьму. А теперь надо было пробиваться через кольцо врага.

Все наши попытки пробиться за Вязьму были безуспешными. Командир 70-й стрелковой дивизии генерал-майор Гусев приказал занять круговую оборону. Ночь прошла спокойно.

Утром 7 октября мы пытались обойти Вязьму с юга, но и там встретили превосходящие силы немцев. В лесу, около деревни Мишенка, скопилось несколько наших частей. Они вступили в борьбу с противником, пытаясь вырваться из окружения. Многим частям и подразделениям это удалось. А нам не везло. Стоило тронуться в путь, как фашисты открывали по колонне ураганный огонь из ми­нометов и пушек. Приходилось снова ставить орудия на позиции. Так продолжалось до 9 октября.

Утром 10 октября, когда я находился во 2-м дивизионе, меня вызвал на КП генерал-майор Гусев и спросил, сколько осталось снарядов. Я ответил, что 260 штук. Два дивизиона вместе со штабом полка находились на других участках, и что там делается я не знал. Генерал приказал не жалеть снарядов.

— Если и сегодня не пробьемся, — добавил он, — то придется взрывать орудия, будем выходить из окружения небольшими группами.

Я знал генерала Гусева с 1939 года. Тогда он был начальником штаба 5-го стрелкового корпуса. Это был волевой и энергичный командир. Таким он оставался и теперь. Последние дни я видел его все время в фуражке, но на этот раз на нем была каска и потому мне показалось, что сегодня должно что-то совершиться. Вернувшись в дивизион, я тоже надел каску и, собрав командиров, объяснил им обстановку и приказал усилить огонь по обороне врага.

В 10.00 позвонил генерал. Он сообщил, что пехота никак не может прорваться через лес, в котором засело много «кукушек», и, указав координаты, приказал прочистить лес артогнем. Бить по лесу с наших позиций было нельзя. Решил выдвинуть 4-ю батарею лейтенанта Карнаушко на открытую позицию. Пушки установили за деревней Мишенка. Когда батарея открыла беглый огонь по лесу, из него вышло пять фашистских танков. Артиллеристы не растерялись и прямой наводкой уничтожили три танка. Два уцелевших ушли. Прочесали лес артогнем. Батарея Карнаушко помогла пехоте вы­рваться из кольца, но сама попала под артиллерийский огонь фашистов. Я приказал увезти батарею в глубину леса. Автомашины быстро подъехали к орудиям, подцепили их. У одного орудия расчет немного замешкался, и осколком мины тяжело ранило бойца. Его положили на лафет, машина тронулась.

Я задержался на несколько минут, чтобы проверить, все ли бойцы покинули позицию. Вдруг передо мной поднялся черный столб дыма. Я почувствовал сильный удар по голове и потерял сознание.

Когда очнулся, то услышал женский голос. Меня это удивило, так как у нас в полку не было женщин. Хотел открыть глаза, но не смог из-за резкой боли. Медсестра, которую пригласили артиллери­сты из какой-то части, сказала:

— Ничего, товарищ батальонный комиссар, все в порядке! Скажите спасибо каске, это она ослабила удар осколка.

Когда я все же открыл глаза, то увидел около себя продырявленную каску. Видимо, осколок был на излете и не причинил мне большого вреда. Однако к вечеру боль усилилась, поднялась температура. Лежа под деревом, я наблюдал, как около генерала Гусева собрался командный состав. На совещании было решено уничтожить технику и прорываться малыми группами. С началом темноты группы пошли на прорыв. С высокой температурой я шел, ничего не соображая. Близкие разрывы мин, стежки трассирующих пуль были для меня безразличными. Я лишь старался не потерять чье-то плечо, на которое опирался правой рукой. Потом словно куда-то провалился».

Очнулся Лапин только 13 октября в наспех сделанной землянке, куда не сумевшие прорваться бойцы снесли раненых. Потом их перенесли в деревню, где пока не было немцев. Ходячие смогли уйти, а лежачие с приходом немцев были частью добиты, частью взяты в плен. Судьбу тех раненых разделил и Завьялов. Комиссар Лапин ушел и впоследствии стал одним из организаторов партизанского движения в том районе.

Реалии войны таковы, что при прорыве из окружения чаще всего раненые оставались на поле боя. Некогда было проверять, жив ли. И по-другому было никак. Немцы начинали преследование прорвавшихся и вернуться или догнать уже не было возможности. Тех, кого несли с собой перед прорывом, часто оставляли в деревнях, оставляли и целые медсанбаты вместе с медперсоналом. Что с ними стало? Кого-то жителям удавалось спрятать, кто-то попадал в плен, кто-то был убит на месте. Сейчас уже не узнать, был ли Завьялов ранен и пленен в бою или оставлен где-то уже раненным. В документах пленного указано, что при пленении он был ранен.

Попавшие в плен под Вязьмой в основном направлялись в Вяземский пересыльный лагерь для военнопленных и далее либо погибали в нем от голода и болезней, либо переводились в лагеря на территории рейха.

В карте пленного Завьялова указано, что 10 ноября 1941-го он прибыл в шталаг IIIB, Фюрстенберг-на-Одере (сейчас Айзенхуттенштадт (Eisenhüttenstadt), земля Бранденбург) из транзитного лагеря Ebenrode, сейчас Эбенроде — это г.Нестеров Калининградской области.

В шталаге IIIB ему был присвоен лагерный номер 61307. 20 ноября он был трехкратно привит от тифа, а 22 ноября умер. Возможно, сказалось ранение, а может, истощение и болезни.

В 1951 г. около 4000 погибших в шталаг IIIB советских военнопленных вместе с 60-ю погибшими в боях красноармейцами были перезахоронены из двух кладбищ на Площадь памяти г. Айзенхуттенштадт, но, к сожалению, ни одного имени пленных на захоронении нет.

В письме от 21.09.2010 Б. Корпякову из Львова, на просьбу об увековечении погибшего в шталаге IIIB родственника, бургомистр г.Айзенхуттенштадт ответил, что они заинтересованы в том, чтобы на памятнике на Площади Памяти были фамилии погибших и при получении соответствующих документов (карта пленного например) это будет сделано.

В базе данных Центра документации при Объединении Саксонские мемориалы есть сведения о Завьялове И.В., причем учтен он дважды: как уроженец Московской области и как уроженец д. Клишево (так в списке) Московской области. Для получения дополнительной информации родственникам следует обратиться туда, мы поможем в этом.

Копии архивных документов находятся в МУ РамСпас. Тел. 46-50-330 Горбачев Александр Васильевич.

Все материалы по поиску без вести пропавших на сайте http://gorbachovav.my1.ru/